Пятница, 29.03.2024, 05:02 | Главная | Регистрация | Вход |
Календарь« Ноябрь 2011 » | Пн | Вт | Ср | Чт | Пт | Сб | Вс | | 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 |
Баннеры сайтов
|
|
Миф о российском фермерстве АНДРЕЙ ТУМАНОВ
Петровичу
– за шестьдесят, он крепок, не пьёт, не курит, руки – как у Титка
шолоховского (на, прокуси!), и энергии ему не занимать. А взгляд
настороженный: опасается, что я ненароком его сфотографирую или пропишу в
газете «адреса-пароли-явки» и тогда ничто не спасёт его от гнева
чиновников: как смеешь ты, наглец, своим нечистым рылом… Он – гражданин России и свободный человек, но несколько раз напоминал: смотри, фамилию мою не указывай. На
заре капитализма Петрович заведовал крепким хозяйством в Хохольском
районе Воронежской области, но потом «не на ту корову поставил». Была
возможность по административной линии пойти, и давно б уже стал он
большим начальником, но Петрович решил на земле остаться, дома, где
могилы предков, и строить фермерское хозяйство. Чтоб на века – и детям, и
внукам. Тогда ж многим верилось, что светлое будущее начинается сейчас.
Потому что теоретически чернозём воронежский способен накормить не
только страну родную, но и зарубежье. А практически фермерам обрезали
все возможности так, чтоб ничего не выросло, и остались они
неприкаянными дичками на дереве, корни которого сплошь разъедены
паразитами.
Гремячье – Рудкино–Ты
фермеров не ищи, которые выжили, – советует Петрович, – они ничего
говорить не станут, потому что вера кончилась. Да и фермер в Хохольском
районе фактически только один, образцово-показательный, депутат и видный
член партии, а потому и земли у него – как у трёх колхозов. Что он тебе
расскажет?..Ты на Дон посмотри, там всё увидишь, как в зеркале.
Великая русская река, здесь всегда люди жили – Гремячье, Рудкино,
Костёнки, Борщево; вон сорок тысяч лет стоянкам… А теперь за двадцать
лет всё угробили. Раньше Дон был живым, и люди были с ним одной крови; в
высоком береге всегда были обустроены ступеньки, колхозники приходили
купаться на закате, пастухи приводили коров и коз на водопой, стаи уток и
гусей вольно плавали на тот берег, мальчишки строили трамплины,
устраивали шумные игры в реке, и крики их разносились далеко – как
ракушки, пущенные по воде, а по мосту понтонному у Гремячьего шли на
заливные луга трактора и комбайны, на том берегу песчаный пляж устроили,
мальчишки с удочками ходили на озёра, мужики на телегах ездили через
Дон заготавливать на зиму сено; даже на лодках сено возили, а по берегам
рыболовецкие бригады тянули сети. И рыбакам всегда было о чем
рассказать и показать руками.–Полно было жизни на Дону! – сказал
Петрович. Теперь Дон течёт сам по себе – не кормилец он больше и не
поилец. Одинокий и ненужный. Никто не вырубает кусты на берегу и не
обустраивает ступеньки, и не тянут сети рыбаки, нет мальчишек, чтоб
играть в «рули», орать на всю реку и прыгать с трамплина, и никто не
купается больше в реке – грязная слишком. Уток, гусей и рыбаков не
видно: прежнее рыбное раздолье закончилось, да и некому особо рыбачить, а
птицу дачники не держат и на Дон купаться не ходят; ставят себе баньки и
живут особняком, за заборами. На улицах не здороваются, как прежде, с
незнакомцами и не спрашивают: «Ты чьих будешь?», и не затевают неспешных
разговоров об урожае, о погоде, о том, кто умер в селе и кто у кого
родился; на машинах только вжик-вжик – и только гарь бензиновая по
пустынной улочке, на которой даже куры давно уже не попадают под колёса,
а в лужи после благодатного дождя ни одна свинья не забредает
понежиться в тёплой чёрной грязи.Раньше на заре в Гремячьем
начинался петушиный хор на все голоса: и басы, и дисканты, и со всех
сторон – кто кого молодцеватей да подбоченистей! А теперь кто-то из
петухов прокукарекает свою здравицу доброму утру, издалека ему
кто-нибудь из коллег отзовётся, и тишина. Потом ещё одна попытка вернуть
прошлое прозвучит над сонной деревней, и опять тишина; будто и не
сонная она, а полумёртвая и на петушиные здравицы рада бы подняться, да
сил нету…–Какие тебе, на хрен, фермеры? – возмущается Петрович. –
Вот три года подряд у нас был хороший урожай зерновых. А крестьянам они –
в убыток! Почему? А вся переработка – у бывших и сегодняшних
околоминистерских начальников. Элеваторы, хлебозаводы, транспорт,
экспорт – они диктуют сдатчикам условия капитуляции. Свобода: хочешь –
отдай зерно за копейки, а хочешь – брось, пусть сгниёт.Многие дома и
участки в селе скупили приезжие. Из Воронежа, Москвы, с северов и даже
из Сибири. А когда газ в село провели, за пустой участок «чулком» возле
дома Петровича какой-то москвич просил уже миллион. Строят залётные мало
– про запас купили. Как счёт в банке. Изредка приезжают проверить своё
добро, а кто и годами не наведывается. Земля каши не просит, и на их
огородах бурьян косой не возьмёшь. Домишки разваливаются и сгорают,
бывает, или местные разбирают их на запчасти, но хозяев это мало
беспокоит.На тот берег Дона к лесам, озёрам, дубравам и на пойменные
луга уже не попасть: понтонный мост в Гремячьем лет пять назад снесло
половодьем, и с концами. После войны мост восстановили, а в век
инноваций и нанотехнологий – никак. Почему? Возле заповедного озера
Погоново нынче барские угодья – зона отдыха, охоты и рыбалки, а в
окрестностях – роскошные пастбища для мясного бизнеса больших господ. А
мостик копеечный не ставят, чтоб смерды не мешали им думать о том, как
обустроить Россию.Раньше цепочка сёл – Гремячье, Рудкино, Костенки,
Борщево – утопала в садах, на заливных лугах – старицы и озёра, богатые
рыбой, за ними – старинные леса; живи и радуйся. Люди выращивали здесь
фрукты и хлеб, свёклу и подсолнечник, коров водили, лошадей, коз, а кур и
не считал никто.После войны в семьях было по пять, а то и по десять
человек детей, сегодня – один-два. Почти все жители – пенсионеры.
Многие потеряли детей в Афганистане, Чечне, а живые дети разъехались
искать лучшей доли. Старики живут в домах с водопроводом, газом; два
асфальтированных шоссе, 30 км от города, Дон-батюшка, чернозём; там у
ручья растёт дерево – это я в детстве ещё воткнул в землю прут. В Париже
хранится образец плодородия из Панинского района нашей же области, но
пойменные луга за Доном вдвое плодороднее того образца.На смену
крестьянам едут гастарбайтеры с Кавказа, из Средней Азии, Молдавии…
Однажды урожай на юге области убирали турки со своей техникой, и
Петрович до сих пор удивляется: как же и почём они везли сюда комбайны?Куриные
окорочка из Америки добрались в дальние хутора. Вот ведь чудо какое:
обитатели плодороднейшего уголка планеты платят за кур богатеньким
американцам.Это злая шутка или всё-таки чей-то умысел?Едешь по
дороге, говорит Петрович, а навстречу старичок с хворостом, и не
поймёшь, кто кого тащит. Лишние люди. Даже газ им не достался, потому
что, чтобы провести его, надо больше ста тысяч. Это где ж таких денег
крестьянину взять? Выживают воровством. В бывших коровниках выламывают
двери и рамы, доски из прогнивших настилов; зимой в печках сгорают
останки колхозов. Рубят хворост в лесу или посадках вдоль дорог. Деревья
нельзя: крупный штраф! Поэтому рубят иву в палец толщиной, березки
юные… Хотя рубят и деревья; при такой жизни штраф, не штраф – уже всё
равно. Знакомый иностранец сказал мне так: вы сказочно богатая страна, у
вас дома отапливают древесиной! Вот и вся газификация…Вот эта улица
раньше была длиннее метров на двести. Полсотни хат и домиков за два-три
года растворились; от них не осталось даже фундамента, только
заброшенные сады и бурьян. Земля с потом и прахом тысяч поколений
крестьян стала способом вложения денег. Пройдутся по ней капиталы,
выжмут все соки, и ни могилок, ни памяти о тех, кто жил здесь веками, не
останется. Кривая российского фермерства Количество крестьянских хозяйств и кооперативов в России: 1992 год – около 47 тысяч 1994 год – 279,2 тысячи 1996 год – 280,1 тысячи 2006 год – 285 тысяч 2008 год – 168 тысяч 2009 год – 168 тысяч 2010 год – 180 тысяч Костёнки – БорщевоС
острогожской трассы дорога в Борщево идёт по холмам, с которых виден
тихий Дон, за ним – луга и акварельные осенние леса в мёртвых пятнах
прошлых пожаров, потом появляются хаты, часть которых брошена и
зарастает кустарником – даже на соломенных крышах, сараюшки в бурьяне...
Видны соседние сёла вдоль Дона и даже пригороды Воронежа вдалеке. И
огромной язвой по пейзажу, прямо посреди села – песчаный карьер на
склоне холма. Вместо фермеров здесь процветают копатели песка.Администрация
Борщево – одноэтажный домик с амбарным замком на двери, сбоку ветхая
поленница дров, рядом покосившийся туалет; пол в нём грозит провалиться.
По соседству – клуб, тоже на замке. Здесь заканчивается асфальт.На
щите возле администрации тлеющие объявления: три из них – о покупке
паёв, четвёртое – услуги сварщика, пятое – тракторист, огород вспахать.На
соседнем холме два дома посолиднее; оттуда слышны звуки жизни. А так
можно проехать всё село и не встретить ни одной живой души.Мне
повезло: живую душу я встретил во дворе кирпичного домика напротив
клуба. Оказалось, это вовсе не старушка в старомодном ветхом шушуне, а
бывшая учительница Марья Тихоновна. Какие фермеры? Нету никаких
фермеров… Тут только песок роют... Он сейчас в цене – нужен для
Олимпиады в Сочи.У неё очки с толстыми стёклами, и она призналась,
что лица моего не видит, только туловище. Две операции ей делали, в
Воронеж дети возили, да всё без толку: старость.Марья Тихоновна
призналась, что свой пай давно продала за 18 тысяч, а деньги детям
отдала, в город, им они нужнее. «Мне-то зачем? Пенсии на хлеб хватает, а
картошка своя. 20 вёдер картошки посадили, пятьдесят собрали». Себе она
мелкую выбрала, остальную детям отдала.Брошенные дома есть, да.
Уменьшается село потихоньку – детей-то нет. Про то бывший председатель
сельсовета знает. Хороший был мужик, душевный, с людьми разговаривал так
по-человечески, все к нему шли за помощью. А потом выгнали его:
оказалось, участками торговал и брошенными домами.Дома в Борщево
продаются, и раньше вон там, в конце улицы, сразу два пятистенка
продали. Один за 75 тысяч, другой за 60. Но теперь, слышно, газ
собираются проводить в село, и цены выросли. Сколько теперь, Марья
Тихоновна не знает; селяне не любят совать нос в соседские дела и ничего
не знают, даже когда им всё доподлинно известно.Как землю продавать
разрешили, сюда много ездило ребят на иномарках. Говорят, большую
площадь наберут и продают всяким «королям» (тут Марья Тихоновна стыдливо
улыбнулась нехорошему слову). «У нас, люди рассказывают, сахарные есть,
ячменные, по пиву, ещё подсолнечное масло и пшеница. Кто продал им пай,
кто в аренду сдаёт – самим тут некому обрабатывать. На полях почти нет
местных, привозят откуда-то. И по селу бригады работают из Средней Азии –
кому что по хозяйству».Марья Тихоновна сюда приехала полвека назад.
Учительницей работала всю жизнь. Тогда здесь в две смены учились,
триста ребятишек было. «Шуму от них!» – сказала она, и по улыбке её было
видно, что и дети отвечали ей взаимностью.Теперь на всё Борщево
двое детей. Их на автобусе возят в гремяченскую школу. Раньше здесь жили
пять тысяч человек, а теперь всего 270 да столько же дачников.Нет,
газ Марья Тихоновна проводить не собирается. Что ей жить осталось – год
ай два, зачем ей газ? Да и плати за него сто пятьдесят тыщ! Это зачем же
он ей такой? Дорого, да; село вон как раскинулось, от одного дома к
другому не докричишься. У кого коровы были, порезали их, чтоб газ
провести. Откуда здесь таким деньгам взяться? Разве что от паёв, у кого
семья большая. А таких тут одна иль две. Ни работы нет, ни молодёжи. Кто
в Воронеж работать ездит, кто на атомную станцию в Нововоронеж – это
вон там, за Доном, десять километров всего.А про карьер этот – ну
как же, шуму было! На сходе даже коллективные письма писали губернатору и
президенту. Грозили за вилы взяться. Конечно, Марья Тихоновна
подписывала – это ж безобразие. Вот она в газете читала, что в
Воронежской области незаконно добывается три миллиона тонн песка в год.
Везде копают для Олимпиады. Крестьянский труд тяжёл, а тут чего проще:
вместо того чтобы на земле горбатиться накопал немного родины и продал… И
деньги живые тут же платят, а урожай только убытки приносит. Сам
губернатор сказал, что песок стал выгодней чёрной икры. Но копать песок
на борщевских холмах – чёрное дело, печалилась учительница.Здесь
самая высокая в мире плотность археологических памятников. С песком
выкапывают кости древние, орудия труда, украшения; знаете, наверное, что
под этими вот сёлами – Борщево – Костёнки – Рудкино – найдены самые
древние стоянки человека; им 45 тысяч лет, представляете? Нашли уже
больше 60 стоянок от 15 до 40 тысяч лет. Через эти места люди потом
населили Европу. Мы все – их потомки. Просто одни ушли дальше искать
счастья, а мы остались. Это ж просто колодец времени. Здесь жили мамонты
и саблезубые тигры…И другие сокровища здесь хранятся, сказала Марья
Тихоновна, на этих холмах есть реликтовая флора и фауна из Красной
книги! А ещё меловые пещеры, которые в цивилизованной стране берегли бы
как зеницу ока. И курганы скифов! Но в Борщево на курганах теперь и
песок роют, и золотишко древнее ищут по ночам, с шахтёрскими фонарями во
лбу… Марья Тихоновна раньше рассказывала своим ученикам, что историки
нашли здесь стоянки древних славян IX – XI веков и определили Борщево
столицей княжества Донская Русь, ввели понятие «борщевская культура»… О
том и жители писали в коллективных письмах… А теперь хищники роют песок
прямо в селе, хотя сам губернатор сообщил, что чёрный этот бизнес
выгоднее подпольной торговли чёрной икрой!В соседнем Острогожском
районе ведутся раскопки скифских курганов, которым больше двух тысяч
лет, просвещала меня учительница. Курганы разграблены давно, но
регулярно делятся древними артефактами. Там теперь та же беда: песок
копают.А я рассказал ей, что в моём детстве у порога бабушкиного
дома в Гремячьем лежал бивень мамонта – потрескавшийся, как кора старого
дуба; яму отец копал во дворе и нашёл… А про саблезубых тигров я был
потрясён, когда попал в музей в Костёнках; раньше я знал о саблезубых
тиграх и не догадывался, что древние тигры жили прямо возле нашей
деревни – правда, нас разделило временем.Ещё рыбаки недавно
«поймали» бивень мамонта в Дону. Купались и наткнулись на «корягу».
Вытащили её, оказалось – часть бивня больше метра длиной и весом два
пуда. В краеведческом музее определили его возраст в 30–40 тысяч лет.
Местные жители не считают кости особой ценностью («да они здесь в каждом
огороде!»), а на аукционе в США бивень мамонта из тундры продали за $96
тысяч.Этот колодец времени завораживал: надо же, для нас эпоха
древних римлян или греков – жуткая бездна; мы для них были невообразимым
будущим… А самих римлян и греков отделяла бездна от тех египтян,
которые ещё не помышляли о пирамидах. Но и египтяне были страшно далёким
будущим для людей, которые жили на берегах Дона сорок тысяч лет назад и
только собирались идти дальше, в Европу и Азию. Они успешно охотились
не только на древних лошадей, но и на мохнатых громадин-мамонтов и
отражали нападения тигров; здесь у них были жилища, женщины, дети; вот
бы хоть одним глазком взглянуть…Сюда на раскопки приезжали археологи
из многих стран и поражались богатству истории и нищете жизни и ума
современников. А мы с Марьей Тихоновной были родственниками всех
европейцев и тех, кто жил здесь когда-то вместе с мамонтами и
саблезубыми тиграми, и нам было горько, что люди сегодня родства не
помнят; белый песок, чёрная икра...Фермеры и «капуста»Петрович
напоследок мне всё высказал, что думает. Хотя и про фамилию напомнил:
не называть. Что на заре гайдаровских «реформ» благодетели-начальники
твердили: надо отдать землю настоящему хозяину – он все приведёт в
порядок! Работящие крестьяне и фермеры накормят и себя, мол, и страну,
заживут в достатке и другим пример дадут.На самом деле фермерство
оказалось сплошным словоблудием. На семью выделяли по 20–30 га из полей,
включённых в систему севооборота, и за пару лет севооборот был
разрушен. Вдруг оказалось, что фермерам нужна техника, купить которую им
не на что, а кредит в банке недоступен – «реформаторы» об этом как бы
не догадывались... А «хозяева» подёргались-подёргались и стали
отказываться от дармовой земли: нате, сами ешьте. Начальники её и съели.Потому что никто и не собирался отдавать землю крестьянам.Садись
в поезд или машину, сказал Петрович, и поезжай на юг. Целый день будешь
видеть за окном бездну земли и жизней и никаких следов процветания.За
все эти годы те, кто с сошкой, ничего не смогли заработать своим тяжким
трудом. А посредники с ложкой семь шкур с них содрали и затолкали в
долговую яму, прибрав к рукам даже будущие урожаи! Бред ли? –
плодороднейшая в мире почва приносит работающим на ней одни убытки!А
Костенки, откуда есть пошла вся европейская цивилизация, будут вечным
укором тем, кто устроил эту беду. И больше говорить тут не о чем, сказал
Петрович. Комментарий: Анархия пополам с коррупциейТаки хочется вспомнить старый советский анекдот: грустный генсек – американскому президенту:–Ну что, доразоружались?–Да уж, доразоружались… туды-растуды…Входит китаец с автоматом:– Всё, свидание окончено, по камерам!Дореформировались
с сельским хозяйством? Чтобы понять, в каком состоянии отечественное
сельхозпроизводство, достаточно зайти в овощной магазин. Что на
прилавках? Израильская редиска, датские яблоки, китайские груши,
египетская картошка и даже аргентинская красная смородина! Этот позорный
список можно продолжать и продолжать! И это у нас, в России, мировом
лидере по пахотным землям, стране, которая может кормить полмира! Как же
надо было перекосить отечественное сельское хозяйство, что выращивать
ту же редиску что в Подмосковье, что на Псковщине – одни убытки. А вот
возделать её, влаголюбивую, в израильской пустыне Негев, где вода на вес
золота, да самолётами завезти в России, да пробить на непробиваемые
отечественные рынки – вполне прибыльно для израильского крестьянина!И
дело не в каком-то особом трудолюбии иностранных сельхозпроизводителей.
Крестьянский труд везде в мире тяжёл и не особо прибылен. А ведь и у
нас подвижников, готовых работать от зари и до зари, хватает! Конечно,
большинство уже обожглись на «сотрудничестве» с государством. Но я,
объездив почти все сельхозрегионы страны, голову даю на отсечение –
стоит только создать нормальные условия для сельчанина, тут же будут
распаханы и засеяны заросшие ныне бурьяном и мелколесьем земли и закипит
жизнь на селе!А вот теперь самое трудное. Что понимать под
нормальными условиями и как, собственно, это сделать? Если послушать
депутатов и чиновников, рецепт прост – кредиты и ещё раз кредиты!
Правда, почему-то сколько денег у нас в государстве ни выделяется на
село – все они по большей части растворятся в Первопрестольной. Вообще,
попытки нынешних реформаторов «поработать» для села напоминают мне
строительство многоэтажного дома на песчаных дюнах. Даже
первокурсник-экономист знает, что основа сельского хозяйства – это чётко
прописанные и работающие законы в области земельных отношений.
Прописанные таким образом, чтобы было крайне невыгодно держать землю в
виде этакой заначки, монополизировать её, грабить накопленное тысячами
лет плодородие…То есть ничего придумывать не надо. Земельное
законодательство, с небольшими национальными и климатическими
поправками, одинаково и в Африке, и в Израиле… И везде, даже в пустыне
Сахара, есть ведомство и государственное лицо, которое за землю
отвечает. Вспомним с трёх раз, кто в незыблемой российской вертикали
несёт ответственность за российскую землю? Нету! Есть семь ведомств, в
той или иной форме курирующих отдельные аспекты земельного пирога. А у
семи нянек, как известно… Анархия, смешанная с коррупцией, – самое
верное и самое ёмкое определение того, что происходит в России с
землёй-кормилицей.Кстати, когда-то в Древнем Риме во времена
знаменитых земельных реформаторов братьев Гракхов ситуация была почти
один к одному… Землю монополизировали олигархи и сенаторы (часто, как и
сейчас, в одном лице), согнали мешающихся под ногами крестьян, которые
двинули в Рим требовать хлеба и зрелищ. На их место завезли рабов из
«братских республик». В результате производство продовольствия в Риме
подошло к такой черте, что Сенат начал думать о продовольственной
безопасности в когда-то тонущей от переизбытка продовольствия житнице…
Ничего не напоминает давняя римская история? Но и это ещё не всё,
лишённые имущественного ценза крестьяне превратились в люмпенов, а таких
в то время в армию не брали. В общем ни продовольствия, ни боеспособной
армии… а без этого государство медленно, но верно начало загибаться.Земельная
реформа братьев Гракхов, если коротко и просто, сводилась к наделению
землёй всех, кто может и хочет на ней хозяйствовать. А вот если нахапал и
ждёшь, когда подорожает, – конфискуют и на сенаторскую тогу не
посмотрят! Увы, обоих братьев убили. Вообще, если почитать мировую
историю, практически всех, кто занимался земельными реформами, убивали.
Может быть, именно поэтому желающих поболтать о земельных отношениях
(особенно перед выборами!) пруд пруди, а вот сделать что-то конкретное –
дураков подставляться нет!Вот только другого пути у нас нет! Будут
установлены чёткие и прозрачные правила землепользования, появится на
земле настоящий хозяин… а это значит, у нашей страны появится шанс не
повторить судьбу Древнего Рима…ссылка на источник:http://nnm.ru/blogs/lisrnd/kolodec-vremen/
|
Просмотров: 1104 |
Добавил: Лучезар
| Рейтинг: 5.0/1 |
|
| |